Для нас создалось угрожающее положение. Наносящим удар советским войскам удалось на ряде участков прорвать нашу оборону, 454-я охранная дивизия не устояла перед натиском. Случилось то, чего Паулюс опасался еще 1 марта. Дивизия отступила. Пришлось отвести километров на десять назад и VIII армейский корпус, так как венгерская охранная бригада под командованием генерал-майора Абта не смогла противостоять наступающему противнику. Советские танки стояли в 20 километрах от Харькова. Правда, 3-я и 23-я танковые дивизии пытались нанести контрудар, но безуспешно.

Почти столь же серьезным было положение под Волчанском, северо-восточнее Харькова. Понадобилось ввести в бой буквально последние резервы 6-й армии, чтобы задержать противника. [18] Но затем наступил перелом. 17 мая к Изюмскому выступу с юга подошла армейская группа «Клейст» с III танковым корпусом под командованием генерала фон Макензена. Одновременно с севера развернула большое наступление 6-я армия. В ожесточенной борьбе удалось окружить наступавшие советские соединения. [19] Это были две изматывающие недели. Ни днем, ни ночью мы не снимали с себя сапог, не говоря уже об одежде.

29 мая весеннее сражение за Харьков кончилось.

Опасный прорыв под Изюмом был ликвидирован. Паулюс получил Рыцарский крест. Командный пункт армии был переведен из Полтавы в Харьков.

Фриче получает выговор

С нетерпением ждал зондерфюрер Фриче начала операций под Харьковом. Затем его перо застрочило, снабжая тыл блистательными, воодушевляющими корреспонденциями с поля сражения. Они придавали бодрость многим немцам, усомнившимся и павшим духом. В памяти многих людей бледнели ужасы лютой русской зимы, неудачи под Москвой и в Крыму. [20] Наверное, Фриче считал, что всем потрафит, поместив в солдатской газете, издававшейся в Киеве, статью, в которой он прославлял как великого полководца Паулюса, в ту пору получившего звание генерала танковых войск. Нашей последней победой, писал Фриче, мы обязаны в первую очередь осторожному и целеустремленному руководству Паулюса. Помню, как мы в штабе армии радовались и гордились, читая эту статью. Зондерфюрер сразу выиграл в нашем мнении. Однако министр пропаганды доктор Геббельс реагировал иначе. В день, когда нам доставили номер этой газеты — мы еще сидели после ужина за столом, — Фриче вызвали к телефону. Вернулся он с красным, пылающим лицом. Что же случилось? Геббельс устроил ему головомойку за то, что он восхвалял Паулюса как полководца: в Великой Германской империи этот эпитет применим только к одному человеку — к фюреру и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру. Фриче пробыл в 6-й армии еще несколько месяцев. Насколько мне известно, он ни разу больше не проштрафился перед своим начальством. Когда Паулюс узнал о происшествии, он рассердился: — Чем только эти люди занимаются! Как будто это самое главное. А что мы сели в калошу главным образом потому, что верховное командование недооценивало противника, им невдомек.

— А по-моему, господин генерал, самое странное — это то, что поражения относятся целиком на счет командующих армий или групп армий — генерал Гудериан, например, после поражения под Москвой был снят и отправлен в тыл, — зато победами мы в первую очередь обязаны полководческому искусству фюрера.

— Милый Адам, надеюсь, эти крамольные мысли вы не высказываете в присутствии господина Фриче. Мне бы не хотелось, чтобы у вас были неприятности.

— Я буду осторожен, господин генерал.

Новый начальник штаба 6-й армии Шмидт

В начале мая 1942 года произошла смена в оперативном отделе 6-й армии. По требованию командующего группы армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Бока был снят с должности начальник штаба армии Гейм, за несколько дней до этого получивший звание генерал-майора. По мнению Бока, Гейм оказался не на высоте в тяжелой обстановке, создавшейся весной 1942 года; он якобы слишком пессимистически расценивал последствия прорыва противника под Волчанском. Паулюс говорил мне, что не согласен с этим решением. Но он ничего не сделал, чтобы помешать отставке Гейма. Меня очень поразила эта мера по отношению к генерал-майору Гейму. Я считал его способным офицером. Все начальники отделов штаба армии работали с ним дружно и сожалели о его уходе.

Гейм принял на себя командование 44-й танковой дивизией, а его преемником в штабе армии стал полковник генерального штаба Артур Шмидт. Целесообразна ли была такая замена в разгар подготовки наступления, накануне летней наступательной операции? Даже Паулюс отнесся к этому неодобрительно, в особенности когда обер-квартирмейстер, отвечавший за все снабжение, полковник генерального штаба Пампель был смещен и вместо него назначили полковника генерального штаба Финка. Шмидту и Финку нужно было за короткий срок ознакомиться с установками их предшественников. Шмидту это удалось очень скоро. Сын купца, уроженец Гамбурга, он был человеком умным, гибким, наделенным большой сметливостью, что сочеталось с твердостью, которая, впрочем, часто переходила в упрямство. А главное, было между ним и прежним начальником одно существенное различие: Гейм умел поддерживать хорошие отношения со всеми отделами штаба армии. Он был солдатом и прежде всего требовал от каждого своего сослуживца соблюдать дисциплину и беспрекословно повиноваться его приказаниям, но он отвечал за каждого начальника отдела и выручал его в любой ситуации. В противоположность ему Шмидт был нетерпим и заносчив, холоден и безжалостен. Чаще всего он навязывал свою волю, редко считался с мнением других. Между ним и начальниками отделов его штаба неоднократно возникали столкновения, особенно с начальником оперативного отдела, с обер-квартирмейстером и начальником инженерных войск армии. Это отнюдь не ускоряло последние приготовления к летнему наступлению. Многие офицеры нашего штаба добивались перевода в другие части. Паулюс был осведомлен об антипатии, которую внушил к себе начальник штаба. При малейшей возможности Паулюс старался сглаживать эти шероховатости, не ставил перед собой серьезно вопроса о замене начальника штаба.

Я сожалел, что квалифицированный генштабист Шмидт не умеет установить контакт с армейской средой. Даже к Паулюсу он относился не так, как следовало бы. Шмидт пытался помыкать командующим. Это поняли и командиры корпусов, которые приняли Шмидта скрепя сердце.

Армия нуждается в пополнении

В боях за Харьков 6-я армия понесла весьма ощутительный урон, потеряв 20 тысяч человек убитыми и ранеными.

Моя задача заключалась в том, чтобы возможно скорее закрыть образовавшиеся бреши с помощью нового пополнения. Ведь в предстоящем летнем наступлении должны были принимать участие полностью укомплектованные дивизии.

В тыл были направлены заявки штабам военных округов. Уже через несколько дней поступило сообщение, что первые эшелоны в пути. В Царьков ежедневно поступало пополнение, которое вливалось в дивизии.

Прибыли и последние, заново сформированные во Франции дивизии, а также штаб LT армейского корпуса во главе с генералом артиллерии фон Зейдлиц-Курцбахом. Командиры дивизий явились к Паулюсу на командный пункт в Харькове. Адъютанты передавали мне списки офицеров с указанием занимаемых ими должностей. Среди командиров дивизий оказались два старых знакомых нашего командующего: генерал-лейтенант Енеке, командир 389-й пехотной дивизии, и генерал-лейтенант фон Габленц, командир 384-й пехотной дивизии. Паулюс долго беседовал с ними. Его в первую очередь интересовали уровень боевой подготовки, боевые качества и опыт, особенно командиров полков. Я присутствовал при докладе генерал-лейтенанта Енеке. Его сообщение было неутешительным. Дивизия Енеке почти сплошь состояла из солдат, у которых отсутствовал либо был крайне мал опыт ведения войны на Востоке; так обстояло даже с командирами пехотных полков. Это были старшие офицеры, которые в прошлом находились в распоряжении службы комплектования. Затем они прошли курс обучения на полигоне Мурмелон во Франции, после чего их и назначили командирами.